Фашисты периодически наведывались в деревню, забирали у жителей коров, свиней, кур. Моя мать, Ксения Степановна, видя, как немец ловит кур, не выдержала, схватила палку и хотела ударить его. Я понимал, что мать могут убить, бросился ей на грудь. Не знаю, что нас тогда спасло, однако немец выстрелил в воздух.

Приезжали в деревню и полицейские. Они тоже отбирали у людей все, даже ложки. У меня был тогда годовалый жеребенок. Один из полицейских забрал это животное, а меня со всего маха ударил кулаком в ухо. Я бросился убегать. Сзади слышались выстрелы. В конце деревни встретил 3-х девочек. Мы спрятались в кустах. Неожиданно появился полицейский, приказал поднять руки и начал стрелять из автомата. Самой высокой среди нас была Наташа Ловецкая, ей и попала в голову одна из пуль. Мы от страха рухнули на землю. Полицейский решил, что все мертвы, и ушел. Это было 7 ноября 1942 года.

Однако самое страшное произошло чуть позже. В декабре в деревне Дубиково вновь появились фашисты. Они выгнали из домов жителей, большинство которых составляли женщины и дети и направили всех в городок, поместили в тюрьму. Среди них оказались все мои родные. Я успел спрятаться и немецкие солдаты меня не нашли.

Оставшись один, бродил по деревням. В это время немцы проводили карательную экспедицию. Какое-то время жил в семье Михеенок Марии из деревни Корнилы, муж которой партизанил. У нее был трехмесячный сын. Жители деревень прятались в лесу. Люди убегали от меня и Марии, боялись, что детский плач привлечет внимание карателей. Так и жили втроем в лесу, спали на снегу. Все-таки весной 1943 года меня поймали немцы, привезли в Городокскую тюрьму. Однако не убили, а отправили в Витебский концлагерь “5-й полк”, затем в Суражский район к линии фронта. Здесь дождался освобождения. Наши солдаты пожалели меня, взяли ездовым в часть. Так с военными дошел до Кенигсберга. Вернулся на родину в 1946 году. Тогда и узнал о судьбе родных.

Арестованных держали в тюрьме 2 недели, а 7 января 1943 года на машинах увезли на расстрел в Воробьевы горы. К месту казни из-за сильной метелицы не добрались. Раздетых людей выбросили из кузовов в ров и начали расправу. Место гибели своих родных и односельчан я обозначил крестом.

Беспрецедентность карательного размаха почувствовала даже сама природа. Тамара Чекмез вспоминает почти мистическое явление:

— Помню одну из остановок. Мрачный лес. Распрягли лошадей, примостились кто где. Сон почему-то не приходил, хотя было уже за полночь. И вдруг... Завыли вмиг сотни волков, закричали во тьме лисицы и зайцы. Раздались крики птиц. К этому хору присоединились наши кони — ржали, били копытами, рвались из рук. Это был натуральный кошмар. А потом все вдруг стихло — и долго мы еще не могли прийти в себя. Никому и в голову не пришло, что лесной мир нас предупреждал о чем-то страшном...

О надвигавшейся опасности знало и командование партизанских бригад и отрядов, знал и Витебский обком партии, и Белорусский штаб партизанского движения. Народные мстители решили разгромить несколько гарнизонов противника, где были сосредоточены силы врага для карательной экспедиции. 8 февраля 1943 года в ночном бою были уничтожены гарнизоны власовцев в семи деревнях. Потеряв около 800 человек убитыми и ранеными, немецкое командование вынуждено было отложить начало операции на две недели.

Но 22 февраля 1943 года она началась. С трех сторон — на протяжении более чем 60 километров — гремели бои, не прекращаясь ни днем ни ночью. Горели деревни:

— Когда наш обоз въехал меж двух холмов, поступил сигнал остановки. Разведчики встали на лыжи и отправились вперед проверить дорогу, остальные расположились на отдых. И тут на вершине холма выдвинулись немецкие пулеметы. И посыпались, как саранча, солдаты. Бегут и стреляют. Мама рванула меня за руку, и мы опрометью бросились бежать за холм.

Что было потом, Тамара Леонидовна не может вспоминать без слез:

— Мы продирались через леса. Нам стали попадаться убитые. Увидели мы и наших разведчиков: 11 парней лежали в ряд в своих белых халатах, а на спинах у них были вырезаны кровавые звезды.

К счастью, 13-летний ребенок и его мать не увидели тогда всего результата немецкой карательной операции. Ибо психика не выдержала бы у обеих. На своем пути каратели уничтожали и не успевшее уйти в леса население. В деревне Сечонка в колхозном скотнике живьем были сожжены 59 женщин, детей и стариков. Похожая участь ждала жителей деревень Веречье, Вышедки, Бескатово, Фролово, Карнилы, Селезни, Ремни, Борисовка, Нивы, Стаи... Но то, что происходило в самих Щелбовских лесах, и сегодня вызывает ужас. Из воспоминаний партизан: «Около озера Струново мы были поражены увиденным: под высокими елями была выложена звезда из трупов седоголовых стариков, расстрелянных в упор. Издали заметили сидящих на снегу под елями и соснами людей. Обрадовались и поспешили к ним. Но... увиденное остановило нас. Это были трупы одной из наших диверсионных групп, расстрелянных во время ужина у костра. Все они так и остались сидеть с едой в руках и на коленях... А когда мы подошли к болоту, ужас охватил нас. Все незамерзающие „окна“ болота были забиты трупами женщин и детей. Из воды и грязи виднелись разные части тел... На проходящем недалеко Павловическом большаке — более трехсот тел. У большинства убитых в руках были зажаты документы, которыми наши люди, видимо, пытались доказать зверям-фашистам, что они не партизаны. Около этого же большака в овраге были расстреляны более ста подростков лет 10–15».

Из воспоминаний Тамары Чекмез (в 1943-м 13 лет)